Анна колтовская. Биография Ютуб анна колтовская женщины в русской истории

Четвертая жена Ивана Грозного, Анна Алексеевна , родилась в семье дворянина Алексея Горяинова Колтовского, который значился служилым землевладельцем. Историки склоняются, что дочь его появилась на свет в период с 1554 по 1556 годы. По некоторым источникам, девочка рано лишилась родителей и была взята на воспитание князем Андреем Курбским. В дальнейшем, родственники Анны, включая брата, получили незначительные должности при дворе.

Иван IV Грозный женился на ней весной 1572 года с разрешения духовенства, так как по его утверждениям умершая через две недели после свадьбы третья жена Марфа Васильевна «не успела стать ему женой».

Свадьба

«Злые люди чародейством извели первую супругу мою, Анастасию, - писал в своем обращении царь. - Вторая, Княжна Черкасская, также была отравлена, и в муках, в терзаниях отошла ко Господу. Я ждал немало времени и решился на третий брак, отчасти для нужды телесной, отчасти для детей моих, еще не достигших совершенного возраста: юность их претила мне оставить мир; а жить в мире без жены соблазнительно. Благословенный Митрополитом Кириллом, я долго искал себе невесты, испытывал, наконец, избрал; но зависть, вражда погубили Марфу, только именем Царицу: еще в невестах она лишилась здравия и чрез две недели супружества преставилась девою. В отчаянии, в горести я хотел посвятить себя житию Иноческому; но, видя опять жалкую младость сыновей и Государство в бедствиях, дерзнул на четвертый брак. Ныне, припадая с умилением, молю Святителей о разрешении и благословении», - говорил царь (в пересказе Карамзина).

Высшее духовенство особым приговором, датированным 29 апреля, в виде исключения по государственным соображениям царю разрешил 4-й брак, однако на него наложили 3-летюю епитимью:

«в течение года до Пасхи царю было запрещено входить в храм, причаститься можно было только на Пасху, затем год он должен был стоять в храме с „припадающими“ и год с „верными“, вкушать антидор он мог по праздникам»

Выбор невесты происходил по тому же принципу, что и в предыдущий раз, в пору женитьбы царя на Марфе Собакиной – вновь состоялись смотрины юных дворянок, свезенных в столицу со всех концов России. Анне Колтовской к тому времени было не меньше восемнадцати лет. Сладострастному Ивану IV приглянулась статная девушка, выгодно отличающаяся от четырнадцати-пятнадцатилетних подростков полностью сформировавшейся фигурой.

Точной даты венчания Ивана и Анны в летописях не указано, доподлинно известно только то, что оно состоялось в промежуток с 29 апреля по 1 июня 1572 года.

Брачная жизнь

В первый день лета новобрачные отправились в Новгород с целью обустройства новой резиденции. Это супружество оценивается многими историками, как удачное. Жизнерадостная Анна Алексеевна оказывала существенное влияние на Ивана Грозного, открыто не вмешиваясь в его дела. Царю нравилось проводить время в ее покоях, так как молодая женщина старалась во всем ему угождать и совсем не ревновала.

Создав во дворце безмятежную и веселую атмосферу, четвертая жена смогла отвлечь своего кровожадного мужа от бесконечных казней. Именно эта тактика позволила Анне добиться многого, например, прекратить существование опричнины. На это у нее были причины личного характера: избранник будущей царицы был замучен по указанию царя в Московских застенках. Недолгое время ее правления вошло в российскую историю под названием «бабьего царства».

«А бог даст мне сына с женою моею Анною, и аз его благословляю город Углечь, и Устюжная (…) с волостьми, и с путьми, и с селы, и со всеми пошлинами. А бог даст мне с женою своею с Анною дочерь, и аз её благословляю, даю город Зубцов с волостми, (…) со всеми деревнями и с угодьи. Да благословляю жену свою Анну, даю ей город Ростов, с волостьми, и с путми, и с селы, и со всеми пошлинами, да под Москвою село Алешня, село Болтино, село Астанково, и с приписными деревнями, (…) со всеми деревнями и угодьи» . — Духовная грамота царя Ивана Васильевича).

Опала

Со стороны, успешный брак продлился чуть больше четырех месяцев. По неведомым доселе причинам, царица Анна в сентябре 1572 года была заключена в монастырь, где продолжала свою жизнь в качестве монахини Дарии.

По одной из версий сказалось влияние Малюты Скуратова. По словам Скрынникова:

«В то время Малюта был в зените славы. Очевидно, дело не обошлось без него, и он способствовал разводу. Возможно, его беспокоило стремительное возвышение нового временщика князя Бориса Тулупова.»

Царский Указ.
(Малюта Скуратов)
П. В. Рыженко.

Иночество

Предположительно, постриг четвертой жены Ивана Грозного состоялся в 1574 году в суздальском Покровском монастыре.

Анна Колтовская выразила свое желание перебраться в Воскресный Горицкий монастырь, куда и была направлена в середине 1580-х годов.
С приходом на трон бывшего пасынка, Фёдора I, в 1586 году Анне были пожалованы земли в селе Никольское - Белозерский уезд. Впоследствии Никольское изъяли, а в замен него в 1614 году новый царь, Михаил Федорович выделил ей земли в уезде Устюжны.

С 1604 года монахиня Дария проживала в обнищавшем Тихвинском Введенском монастыре «по обещанию… общину устроить». 14 сентября 1613 года шведы сожгли монастырь и монахиням пришлось скрываться на берегу Царицына озера. Вскоре Дарию и стариц, находящихся при ней, переселили в местечко Устюжна-Железопольская, расположенное между Тихвиным и Горицами. По царской грамоте, она получала «царское жалование годовое - деньги и запасы… из устюженских ис таможенных и ис кабацких доходов, что останетца от пищалей и от стрельцов» .
Столбовский мир со шведами, заключенный в 1617 году, подарил стране спокойствие и Тихвинский Введенский монастырь отстроили заново. С 1624 года Дария участвовала в его восстановлении, будучи игуменьей.

Смерть

Четвертой жены Ивана Грозного, пережившей его более чем на сорок лет, не стало 5 апреля 1626 года. Упокоилась монахиня Дария, в миру Анна Колтовская, в паперти соборной церкви Тихвинского Введенского монастыря.

В 1926 году Введенский монастырь закрыли, гробница не сохранилась.
Согласно последней воле Дарии, большая часть состояния передана на нужды обители, оставшаяся часть поделена между другими храмами. Сестры должны «царицу-иноку Дарью поминать и душу её устроить, написать имя её в повседневные просвиромисалные, и в литейные, и в подстенные сенадики» .

В общей сложности, Анна Алексеевна прожила в монастырских стенах около пятидесяти пяти лет и скончалась во время царствования первого Романова, являвшегося племянником царицы Анастасии Романовны.

Царица Анна Алексеевна , урождённая Колтовская (в монашестве Дария ; ок. 1554/1556 - 5 апреля 1626, Тихвин) - четвёртая жена Ивана Грозного, на которой он женился весной 1572 года с разрешения духовенства (брак длился менее полугода). Впоследствии монахиня («инокиня-царица») Тихвинского Введенского монастыря, где она чтилась местно.

Биография

Дочь дворянина Алексея Игнатьевича Горяинова Колтовского. Год её рождения неизвестен. Указывается (возможно ошибочно), что рано осиротев, она воспитывалась в семье князя Андрея Курбского.

Колтовские, как подробно описала «Православная энциклопедия», являлись служилыми землевладельцами. Её отец и брат Григорий во 2-й пол. XVI века значатся дворовыми детьми боярскими по Коломне, причём в Дворовой тетради указывается, что отец умер в плену. Григорий в 1562 году называется среди поручителей по боярине И.Д.Бельском, а в 1571 году он вместе с Артемием Григорьевичем и Петром Афанасьевичем Колтовскими поручился за князя И.Ф.Мстиславского. К моменту свадьбы Анны её брат и другие родственники, видимо, занимали незначительные придворные должности. Это подтверждает также посланник в Москве фон Бухау, называя Григория «придворным царя».

1. Михаил Иванович Сорокоум Глебов
   1. Игнатий Горяин
      1. Алексей Игнатьевич Горяинов
         1. Григорий Алексеевич
         2. Анна Алексеевна
      2. Афанасий Игнатьевич
         1. Петр Афанасьевич

Свадьба

Была выбрана на том же смотре невест (1571 г.), что и третья жена царя, Марфа Собакина, и была призвана после скоропостижной смерти последней. Это был 2-й смотр, устроенный царём, вдовевшим уже 2 года, и 3-й на Руси вообще. Другая его участница - Евдокия Сабурова, была отдана в жёны царевичу Ивану. На него по переписи дворянских «девок» в 1570 году было собрано около 2 тысяч девушек, из которых было отобрано сначала 24, потом 12 девиц.

В записках немцев Иоганна Таубе и Элерта Крузе, сохранились сведения об этой процедуре. Когда девушек привозили на смотрины, царь «входил в комнату <…> кланялся им, говорил с ними немного, осматривал и прощался с ними». По свидетельству немцев, последнюю дюжину девушек осматривали уже обнажёнными. При этом присутствовал врач-англичанин Элизеус Бомелиус, выпускник Кембриджа, приехавший на службу в Россию, причем «доктор должен был осмотреть их мочу в стакане».

Марфа венчалась 28 октября уже больной и умерла 13 ноября (спустя две недели). Анна, как «занявшая второе место» на этом смотре, стала следующей невестой. Это был бы четвертый брак Ивана, что каноническом правом не разрешалось. Царь воспользовался кончиной митрополита Кирилла в феврале 1572 года (новый митрополит Антоний был поставлен только в мае) и созвал в Москве собор. Карамзин пишет, что на соборе первенствовал новгородский архиепископ Леонид - «корыстолюбец и угодник мирской власти».

На нём Иван клялся духовенству, что из-за болезни новобрачной Марфы и её скоропостижной смерти она не успела стать ему женой - темные силы дьявольские «воздвиже ближних многих людей враждовати на царицу нашу, еще в девицах сушу… и тако ей отраву злую учиниша».

«Злые люди чародейством извели первую супругу мою, Анастасию, - писал в своем обращении царь. - Вторая, Княжна Черкасская, также была отравлена, и в муках, в терзаниях отошла ко Господу. Я ждал немало времени и решился на третий брак, отчасти для нужды телесной, отчасти для детей моих, еще не достигших совершенного возраста: юность их претила мне оставить мир; а жить в мире без жены соблазнительно. Благословенный Митрополитом Кириллом, я долго искал себе невесты, испытывал, наконец, избрал; но зависть, вражда погубили Марфу, только именем Царицу: еще в невестах она лишилась здравия и чрез две недели супружества преставилась девою. В отчаянии, в горести я хотел посвятить себя житию Иноческому; но, видя опять жалкую младость сыновей и Государство в бедствиях, дерзнул на четвертый брак. Ныне, припадая с умилением, молю Святителей о разрешении и благословении», - говорил царь (в пересказе Карамзина).

Биографы Ивана Грозного Роберт Пейн и Никита Романов пишут: «Грозный был уверен, что внезапная смерть царицы Марфы – следствие ведовства, которое направлено и против него самого, и против его детей. Да, милостью Божьей он жив, но надолго ли?»

Находясь в таком взвинченном состоянии, тайно боясь всего и всех, несколько месяцев после смерти Марфы Собакиной Иван Васильевич развлекался. По-своему, конечно – нервно, с надрывом, на грани истерики. Фактически же эти месяцы прошли под знаком жесточайшего террора, когда кровь лилась реками, а казни, и раньше страшные, теперь отличались особо изощренной жестокостью.

По поводу этой расправы М.П. Погодин задается вопросами: «За что? Было ли сопротивление? Были ли заговоры? Были ли какие-нибудь покушения свергнуть ненавистное иго? Ничего и ничего. Головы летят, пытки учащаются, и все тихо, спокойно, послушно, беспрекословно».

Далее этот же историк пишет: «Где эта борьба, опять спрашиваю я? Ее не было. Все осужденные бояре несли беспрекословно свои головы на плаху, а Иван Васильевич рубил их направо и налево, пользуясь всяким предлогом или поводом – за измену, за предательство, за умыслы, за вражду, кои мерещились в его расстроенном воображении».

Наконец, царю это надоело, он немного пришел в себя и решил вступить в очередной брак. Однако православная церковь тогда разрешала только три брака, и намеченный четвертый выходил явно незаконным. Но для Ивана Грозного, как нетрудно догадаться, законы были не писаны.

На этот раз царь выбрал себе в жены Анну Ивановну Колтовскую (по некоторым данным, Анну Алексеевну Колтовскую). Кстати сказать, вопрос об имени ее отца так и остается открытым. Князь П.В. Долгоруков в «Российской родословной книге» называет ее Анной Ивановной Колтовской, а вот П.П. Семенов-Тян-Шанский в «Географическо-статистическом словаре Российской империи» – Анной Алексеевной Колтовской. Также Анной Алексеевной ее именует Н.М. Карамзин.

Она, как и Марфа Собакина, была дворянкой – дочерью сына боярского из Коломенского уезда.

По одним данным, Анна была дочерью знатного каширского дворянина, чьи предки были рязанскими боярами. А вот, например, профессор Р.Г. Скрынников утверждает, что «Колтовские были вовсе не знатными дворянами».

Анри Труайя также уверен, что 29 апреля 1572 года Иван Грозный женился на «девице незнатной» и сделал он это «без епископского благословения».

У А.А. Бушкова читаем: «В 1572 году Грозный ведет к алтарю некую Анну Колтовскую, в отношении которой историки до сих пор не пришли к согласному мнению: то ли она была дочерью кого-то из придворных, то ли происходила из столь уж худородной семьи, что ее родителей после свадьбы дочери даже ко двору приглашать не стали (хотя купцы, родные Собакиной, ко двору попали и чинами были жалованы). Более того, подвергается сомнению даже сам факт церковного венчания Грозного с Колтовской. Как бы там ни было, М.В. Ломоносов (а он был гораздо ближе к тем временам, чем историки последующего, девятнадцатого столетия) в числе официальных жен Грозного Колтовскую все же упоминает».

Относительно точной даты свадьбы Л.Е. Морозова и Б.Н. Морозов пишут так: «Свадьба Ивана IV с Анной состоялась после 29 апреля 1572 года (в этот день он получил от освященного собора разрешение на брак)».

На самом деле Анна Колтовская была праправнучкой рязанского боярина Михаила Ивановича Глебова, которому «в кормление» была пожалована волость Колтовская в Каширском уезде. В XVI и XVII веках многие Колтовские были воеводами в различных городах. Например, Артемий Иванович Колтовский (Большой) был полковым головой, а затем осадным воеводой и наместником в Рыльске. В 1583 году, будучи вторым воеводой, он участвовал в карательном походе в Казань, а через два года стал воеводой в Ряжске.

Отец же Анны Колтовской «в полону умер», так что она была сиротой и у нее не было могущественных покровителей. Во всяком случае, никто из ее ближайших родственников не имел боярского титула.

* * *

Как же происходило бракосочетание? Иван Васильевич приказал священнику обвенчать себя с приглянувшейся ему Анной. Конечно же, тот не посмел перечить самодержцу и совершил обряд венчания.

После этого царь созвал епископов и обратился к ним с такой речью:

– Святители! Злые люди чародейством извели первую мою супругу Анастасию. Вторая, княжна Черкасская, также была отравлена и в муках и терзаниях отошла к Господу. Я подождал немало времени и решился на третий брак, отчасти для нужды телесной, отчасти ради детей моих, еще не достигших совершеннолетнего возраста. Получив благословение самого митрополита, я долго искал себе невесту, испытывал и, наконец, избрал, однако чужая зависть и вражда погубили и Марфу, но она только именем была царицей. Еще в невестах она лишилась здоровья и через две недели супружества преставилась, оставаясь девой. В горести я хотел посвятить себя житию иноческому, но, видя опять жалкую младость моих сыновей и бедствия царства, дерзнул я на четвертый брак. И вот ныне я молю вас о разрешении на это и благословении.

Однако все оказалось не так просто, как хотелось бы.

Б.Н. Флоря в своей книге «Иван Грозный» рассказывает: «О всех этих деликатных обстоятельствах мы узнаем из обращения царя к участникам созванного по его просьбе Церковного собора. Созыв Собора был вызван тем, что после смерти третьей жены царь оказался в трудном положении, особенно трудном для такого правителя, как Иван IV, который постоянно ссылался на свои глубокие знания церковных канонов и постоянно подчеркивал свою несгибаемую преданность православному учению вплоть до мельчайших деталей. Дело в том, что и церковное право, и пользовавшиеся таким же большим авторитетом установления православных царей, осуждая вступление христианина в третий брак и налагая на него за это наказания, категорически запрещали четвертый брак. Запрет этот был специально подтвержден Церковным собором 920 года, созванным в связи с попыткой вступить в четвертый брак византийского императора Льва VI».

Теперь становится понятно, откуда взялась версия, что Марфа Собакина была тяжело больна еще до брака с Иваном Грозным. Прося о разрешении на новый брак, царь ссылался на то, что он якобы из-за болезни невесты «девства не разрешил», то есть фактически и в брак-то не вступал. В самом деле, что это за брак без физической близости? Так, одно название…

А.А. Бушков по этому поводу пишет: «Грозный обратился к высшему духовенству за разрешением на новый брак (в те времена жениться разрешалось только трижды). Чтобы дело прошло легче, Грозный уверял, будто “не успел” осуществить свои супружеские права, и Марфа так и умерла девственницей, что делает третий брак, с точки зрения царя, как бы и “небывшим”. Разумеется, есть сильные подозрения, что Грозный лукавил насчет “небывшего” брака».

Вникать в то, как все обстояло на самом деле, никто не стал. В результате 29 апреля 1572 года Церковный собор специальным определением позволил царю «ради его теплого умиления и покаяния» вступить в четвертый брак.

Б.Н. Флоря рассказывает: «На царя была наложена “епитимия”: в течение первого года ему не разрешалось входить в церковь (он мог быть допущен туда лишь на Пасху), во второй год разрешалось стоять в церкви с „припадающими“ – грешниками, которые должны были выстаивать службу на коленях, и лишь на третий год он мог стоять в церкви вместе с верующими, и на Пасху духовник мог допустить его к причастию. Однако все эти установления сопровождались важной оговоркой: “А пойдет государь против недругов за святыя Божия церкви, и ему, государю, епитимья разрешити”. Так как царь постоянно совершал походы против соседних государств – врагов православной веры, у него открывались возможности для того, чтобы избавиться от установленных наказаний».

Как видим, поступив так, участники Церковного собора не стали проявлять принципиальность, а безропотно покорились царской воле. Осуждать их за это нет смысла – противиться воле Ивана Грозного осмеливались немногие, и мы знаем, чем это заканчивалось. Но даже самые минимальные ограничения, наложенные духовными иерархами, царь переносил, по словам знаменитого историка русской церкви митрополита Макария, «только на самое короткое время». Отправившись в Новгород, он уже 31 мая 1572 года слушал службу в Хутынском монастыре. Правда, тогда он стоял у дверей храма, однако уже 7 августа он спокойно присутствовал в Софийском соборе на благодарственном молебне по поводу победы над татарами. В дальнейшем, вступая в новые браки, по словам все того же митрополита Макария, Иван Грозный «все это делал без всякого разрешения со стороны церковной власти и не считал нужным даже просить у нее прощения и молитв».

Впрочем, это всего лишь одна версия происходивших событий. А были и другие, согласно которым в отношениях царя и церкви не все обстояло именно так, как считал митрополит Макарий. Например, иезуит из Мантуи Антонио Поссевино, бывавший в Москве и пытавшийся склонить Ивана Васильевича к католицизму, отметил в своем сочинении «Московия», что у царя был свой духовник, который его повсюду сопровождал. По свидетельству Антонио Поссевино, хотя государь каждый год исповедовался ему в грехах, однако не принимал причастия, так как «не позволено вкушать тела Христова тому, кто женат более трех раз».

Как видим, церковные епитимии – эти духовно-исправительные меры, направленные на исправление человека – все же не остались только на бумаге.

Профессор Р.Г. Скрынников констатирует: «Высшее духовенство особым приговором засвидетельствовало, что третий брак фактически не состоялся, ибо венчанный муж девства невесты “не разрешил”. Официально было объявлено, что царицу извели ядом злые люди из окружения самого государя: “Дьявол воздвиже ближних многих людей враждовати на царицу нашу, еще в девицах сущу… и тако ей отраву злую учиниша”. Нетрудно догадаться, из какого источника шел этот слух. Скуратов внушил царю, что жизни членов царской семьи вновь угрожают его недруги – изменники и чародеи. Он вновь выступил спасителем династии. Смерть Марфы помогла Скуратову расправиться с заподозренными “ближними людьми” царя, иначе говоря, со старым опричным руководством».

Что характерно, чтобы брачное беззаконие царя пагубным образом не повлияло на нравственность народа и не стало соблазном, тот же Церковный собор вынес постановление, в котором грозил проклятием каждому, кто осмелится вступить в четвертый брак. В постановлении, адресованном «всем человецем» от бояр до простых, так и было сказано: «Да не дерзнет никто четвертому браку сочетатися», а если «кто гордостию дмяся или от неразумия дерзнет таковая сотворити», то будет «за таковую дерзость по священным правилам проклят».

Как говорится, Quod licet Jovi, non licet bovi (Что позволено Юпитеру, то не позволено быку).

Биограф Ивана Грозного Б.Н. Флоря по этому поводу пишет: «Очевидно, к тому времени, когда царь обращался к Собору со своей просьбой, у него уже была на примете новая невеста. Как отметил новгородский летописец, уже 31 мая новгородский архиепископ Леонид “пел молебны… за великую царицу Анну”…

Одновременно с этими хлопотами царь энергично занимался устройством для себя резиденции в Новгороде. С этой целью царь “с миром” посетил Новгород в декабре 1571 года. Вместе с ним в город доставили его казну, размещенную в подклетах нескольких новгородских церквей; стеречь царские сундуки приставили 500 стрельцов. Царь вскоре уехал, а в феврале 1572 года в город была доставлена основная часть его казны на 450 возах. Снова царь приехал в Новгород 31 мая с новой женой и сыновьями, а также любимыми певчими. Вместе с царем прибыл и его двор, в среде которого, по-видимому, продолжались поиски изменников. Новгородский летописец отметил: “Того же лета царь православный многих своих детей боярских метал в Волхову-реку, с камением топил”. В Новгороде царь провел два месяца».

* * *

Четвертый брак Ивана Грозного, заключенный «после 29 апреля 1572 года», был, по мнению многих историков, весьма удачен. Анна Колтовская вышла замуж за Ивана Васильевича восемнадцатилетней девушкой и, по понятиям того времени, была уже «перестарком». Но зато вся ее уже сформировавшаяся стать (не ровня подобию фигуры пятнадцатилетней девочки-подростка) буквально дышала страстью. Благодаря этому Анна сумела оказать существенное влияние на грозного царя.

Она кое-чем даже была похожа на Марию Темрюковну. Во всяком случае, как и последняя, отличалась властностью и необузданностью, которые – особенно после хилой и тихой Марфы Собакиной – очень нравились Ивану Грозному. Во многом Анна напоминала и Анастасию, и не без ее влияния, как полагают историки, именно в 1572 году опричнина прекратила свое существование.

Анна Колтовская была умной, живой и веселой женщиной, и эти качества с лихвой возмещали ее «худородство». Она сумела отвлечь Ивана Грозного от бесконечных казней, создала во дворце атмосферу веселья и безмятежности и, собрав вокруг себя самых красивых женщин, во всякую минуту готовых плясать и развлекать государя всем, что ему пожелается, старалась подольше удержать мужа рядом. Это ей вполне удалось, и Иван Васильевич проводил с новой царицей целые дни напролет. При этом Анна не была ревнива, смотрела на «игры» венценосного супруга спокойно, быстро откликалась на малейшие перемены его настроения, встречала его у порога с глубокими поклонами и старалась угождать во всем. Эта чисто женская тактика оказалась весьма успешной. Не задавая лишних вопросов, никогда открыто не вмешиваясь в дела, Анна Колтовская тем не менее сумела добиться очень многого.

Иван Васильевич целые дни проводил в дворцовой половине царицы. Там же он нередко принимал доклады от воевод и придворных, чего раньше за ним не замечалось. Самые близкие царю люди вынуждены были отодвинуться на задний план. Даже сам «верный пес» Малюта Скуратов временно утратил влияние, и теперь к государю в самых важных случаях можно было проникнуть только при помощи женщин, окружавших Анну.

Наглядным доказательством того, что Иван Грозный благоволил к новой супруге, послужило его завещание, написанное в 1572 году. Согласно этому документу, Анна, в случае смерти мужа, должна была получить удельное княжество со столицей в древнем Ростове, а также четырнадцать сел «с деревнями и со всеми угодьями».

А вот Колтовские не прижились при дворе: Иван Васильевич даже не стал представлять их боярам.

* * *

Согласно одной из версий, Анна вела борьбу против опричины из мести царю. Дело в том, что княжич Андрей Воротынский, ее недавний избранник, человек, которого она очень любила, был замучен опричниками в одном из московских застенков. Естественно, сделано это было по указанию царя, и девушка имела к нему личные счеты.

Может быть, это просто совпадение, но именно за время женитьбы Ивана Грозного на Колтовской были казнены или сосланы почти все главари опричнины.

Нет, конечно же, это не было простым совпадением. Анна, пользуясь своим влиянием на царя, медленно, но верно уничтожала людей, виновных в страшной смерти любимого. Она мстила за свое погубленное чувство, но одновременно с этим, сама того не ведая, вела борьбу со всей опричниной. Она руководствовалась личной местью, но в то же время приносила огромную пользу всей измученной бесчинствами опричников Руси. В результате, за год, в течение которого Иван Грозный находился под влиянием Анны, были уничтожены очень многие из тех, кто еще вчера свирепствовал в убийствах, перед кем дрожали даже самые мужественные и закаленные в боях люди. Прежде всего, был убит князь Афанасий Иванович Вяземский, любимец царя, пользовавшийся его неограниченным доверием (например, государь только из его рук принимал лекарства, приготовленные докторами). Он был обвинен в том, что вел тайные переговоры, замышляя отдать Новгород и Псков под власть польского короля, и умер во время пыток.

Были убиты и Федор Басманов, недавний царский фаворит, и его предполагаемый любовник. По свидетельству князя Андрея Курбского, Федор по приказу Ивана Грозного убил своего отца, Алексея Даниловича Басманова. В данном случае царь проявил высшую степень бесчеловечности и цинизма: он сказал, что помилует того, кто сумеет убить другого. Более молодой и проворный Федор убил отца, но Иван Грозный после этого крикнул: «Отца своего предал, предашь и царя!»

Так не стало трех самых высокопоставленных опричников. За ними последовали и другие.

Теперь малейшие попытки бесчинств со стороны рядовых опричников стали жестко караться. Достаточно было одного слова Анны Колтовской, и влюбленный Иван Васильевич без всякого суда и следствия отправлял на эшафот людей, которых еще недавно считал своими вернейшими слугами.

Историк Ю.Ф. Козлов сожалеет о том, что «история мало освещает поступок этой смелой женщины» и что «как-то в тени и незаметными остались ее попытки освободить Русь от опричнины. А ведь Анна Колтовская наравне с митрополитом Филиппом должна стоять в одном ряду борцов против террора».

* * *

Неудивительно, что Анна была очень популярна в народе, но при дворе у нее появились опаснейшие враги. Это были влиятельные прежде опричники, а также… князь Воротынский, отец ее бывшего жениха. Удивительно, но этот человек искренне считал, что именно из-за Анны был зверски замучен его сын Андрей. Весьма странное умозаключение, но факт остается фактом: князь Воротынский задумал интригу, достойную пера великого Шекспира.

Старый князь безумно ненавидел Анну Колтовскую, и ход его мыслей выглядел примерно так: его сын погиб потому, что она стремилась стать царицей и, опасаясь преследований со стороны Андрея, устранила его.

В результате князь Воротынский поклялся свергнуть ту, кого считал виновницей гибели сына. У него был племянник Борис Ромодановский, девятнадцатилетний светловолосый юноша, слегка похожий на женщину и не раз, наряженный в женское платье, пленявший молодых людей. Этот женоподобный и не отличавшийся большим умом красавец любил приключения, а посему, когда князь Воротынский призвал его к себе, легко дал втянуть себя в невероятную авантюру. Бориса в Москве почти никто не знал, и князь уговорил его проникнуть в покои Анны Колтовской под видом боярышни Ирины. Там он якобы должен был втереться в доверие царицы и приобрести влияние при дворе. На самом деле, князь надеялся, что подмена быстро раскроется и царь обвинит жену в супружеской измене, а дальнейшие последствия были легко предсказуемы. Легкомысленный Борис, не долго думая, согласился.

Князь Воротынский представил «Ирину» царю, и тот ввел «ее» в покои Анны. На первых порах все вроде бы шло по плану, но потом события, как это обычно бывает, стали развиваться совсем не по задуманному сценарию. Красавица «Ирина» с приклеенной шикарной косой приглянулась самому царю, и он подарил «ей» жемчужное ожерелье.

Борис Ромодановский не на шутку испугался, но дядя успокоил его, заверив, что царь так ослаб от бесконечных излишеств, что дальше разговоров дело не зайдет. А вот здесь он явно лукавил: если верить словам очевидцев, Иван Васильевич к тому времени был еще полон сил и энергии. Но, как говорится, цель оправдывает средства.

А вечером последовал царский приказ постелить ему постель, и трепещущая от страха «Ирина» была доставлена к Ивану Васильевичу в опочивальню.

Оставшись с царем один на один, юноша, охваченный ужасом, попятился.

– Не пугайся, моя красавица, – сказал царь, – не бойся меня.

И он тут же принялся гладить щеки «Ирины» своей шершавой рукой. Борис Ромодановский вытаращил глаза, не смея возразить.

А тем временем не привыкший встречать сопротивление царь толкнул его на подушки. Это случилось так неожиданно, что «Ирина» вскрикнула и попыталась встать, но было уже слишком поздно… Объяснения не понадобилось – Иван Васильевич сам нашел его, а поскольку это оказалось совсем не то, что он искал, его августейшие руки от изумления опустились, а рот от удивления приоткрылся.

– Ах ты, шелудивый пес! Шутки с царем шутить вздумал…

Из горла Бориса Ромодановского вырвался слабый хрип, и он, парализованный страхом, беспомощно обмяк, словно мешок. Иван Васильевич тем временем поднял с полу отброшенный посох.

– Ах ты, смерд! Рыло навозное!

Обезумевший от ужаса Борис слабо пошевелил губами, когда Иван Васильевич занес свой посох, но не успел издать ни звука. Царь сдавил охальнику горло и ударил его по голове.

– Получай, подлая собака!

Удар вышел таким сильным, что проломил Борису Ромодановскому череп и раздробил нос. В лицо царя брызнуло теплой кровью, и его жертва стала запрокидываться, хватая перекошенным ртом воздух. Молодой человек выгнулся дугой, а потом затих, съежился, увял, словно раздавленный сапогом рыбий пузырь.

После этого Иван Васильевич схватил его за волосы и начал бить головой об пол. Он продолжал бить Ромодановского даже тогда, когда тот перестал кричать. Не остановился, когда брызги крови разлетелись по стене, а на полу появилась огромная лужа крови. Он бил и бил этой ненавистной головой о пол, не обращая внимания, что на его лице с каждым новым ударом появлялись кровавые капли.

Лишь вбежавшие слуги, услышавшие душераздирающие крики, перешедшие в хрип, кое-как успокоили грозного царя. После этого он бросился к жене и вновь замахнулся своим смертоносным посохом, скользким от крови, как мыло. Но он не успел ударить, свалившись в эпилептическом припадке.

Фактически, этот припадок Ивана Васильевича спас царицу от мгновенной смерти, но не уберег от сурового наказания. Как пишет Р.Г. Скрынников, «красоты и свежести Анны оказалось недостаточно, чтобы усидеть на троне».

* * *

Безумный план князя Воротынского удался: Анну Колтовскую обвинили в заговоре против государя.

– Гореть тебе в аду за грехи твои! – закричала Анна.

– Сама сгоришь, срамница!

– К столбу привязать или на дыбу? – услужливо спросил Малюта Скуратов.

Как пишет профессор Р.Г. Скрынников, «в то время Малюта был в зените славы. Очевидно, дело не обошлось без него, и он способствовал разводу».

– Много чести, – процедил сквозь зубы Иван Васильевич. – С глаз ее долой, непотребницу, в монастырь…

Этот странный обычай насильственного пострижения как меры наказания появился на Руси в XIV веке. Он явно входил в противоречие с самой идеей монашества, то есть добровольного затворничества с обречением себя на безбрачие и отречением от всех благ мира, однако лишь укрепился в XV–XVI столетиях. В какой-то степени его можно считать благом для опального человека, которому сохраняли жизнь и надежду на помилование. Но надежда эта была слабой, а жизнь – такой, что порой и смерть была бы более желанной.

Конечно, Анна пыталась оправдываться. Но бесполезно. Иван Грозный и слышать не хотел, что она не имеет ни малейшего отношения к переодетому мужчине в ее покоях. Поняв, что оправдания бессмысленны, она начала сопротивляться, да так отчаянно, что ей пришлось связать руки и ноги: «Закрой рот, душа сатанинская! А коли супротивничать будешь, закуем в цепи».

У Казимира Валишевского читаем: «Воспитатели Ивана потворствовали его низменным инстинктам и оскорбляли его лучшие чувства. Таубе и Крузе с убеждением говорят о его “коварном сердце крокодила”. Грозный был лукав и зол. В детстве его обижали и глумились над ним. Всю свою жизнь он старался отплатить людям за эти унижения. Отсюда его безумная страсть издеваться над людьми, когда он не мог или не хотел мучить их другими способами. Он испытывал острое наслаждение, сбивая их с толку и упиваясь сознанием своего превосходства при виде их растерянности. Жалость или сочувствие в нем совершенно отсутствовали. Этим он напоминает Петра Великого. Подобная черта развилась у обоих под влиянием сходных причин. Прочтите те строки, которые Иван пишет Курбскому после победоносного похода: “Ты писал, что я тебя послал в немилости в дальние города… С Божьей помощью мы еще дальше пришли!.. Где ты думал найти покой после трудов? В Вольмаре? Мы уже дошли и туда. Пришлось тебе дальше убегать”».

А вот мнение Л.Е. Морозовой и Б.Н. Морозова: «В сентябре царь Иван развелся с Анной Алексеевной Колтовской. Чем он объяснил свое решение – неизвестно. Ведь обвинить ее в бесплодии царь не мог: брак продолжался только четыре с небольшим месяца. Очевидно лишь одно: Колтовская очень быстро разонравилась монарху. К тому же он мог считать ее незаконной супругой, с которой не следовало церемониться. Поэтому Анну по государеву приказу постригли в монахини и отправили в далекий Тихвин».

К мстительной радости еще остававшихся в живых опричников, доставить теперь уже бывшую царицу в монастырь доверили именно им. И уж они оправдали возложенное на них доверие…

* * *

Сначала Анну привезли в Воскресенский монастырь в селе Горицы (в нынешней Вологодской области).

Менее чем через год Иван Грозный приказал постричь ее в монахини под именем сестры Дарьи во Введенском монастыре в Тихвине (в нынешней Ленинградской области).

Церемонией пострижения руководил лично Малюта Скуратов.

Рано утром к Тихвинскому монастырю подъехала крытая повозка, плотно окруженная конными опричниками. Тяжелые ворота монастыря распахнулись, и через пару минут экипаж остановился перед храмом. Опричники спешились, а Малюта Скуратов отдал несколько отрывистых приказаний.

Из повозки вытащили молодую женщину, с головой закутанную в шубу. Четверо опричников пронесли ее в храм и там посадили в заранее подготовленное кресло. Шубу с нее сбросили, и монахини увидели, что женщина связана по рукам и ногам. Было очевидно, что несчастная сопротивлялась и прибыла в монастырь явно не по своей воле.

Началась служба, но женщина (а это была Анна Колтовская) оставалась безучастной ко всему происходящему. И вдруг по храму разнесся страшный вопль: «Не хочу! Будьте вы прокляты: я царица! Вы не смеете!»

Анна забилась в истерике. Малюта Скуратов, стоявший рядом с ней, выхватил из-за пояса длинный нож, обрезал конец пояса, скомкал его и засунул получившийся кляп в рот царице. Бывшей царице…

Крики умолкли, и служба продолжилась. Затем начался непосредственно обряд пострижения. На обычный вопрос, по своей ли воле постригаемая отрекается от мира и дает ли она обет строго соблюдать правила иночества, Анна не ответила: она была без сознания. За нее ответил Малюта Скуратов. А еще примерно через час царица Анна перестала существовать. Осталась смиренная инокиня Дарья.

* * *

Однако на принудительном пострижении Анны Колтовской Иван Грозный не остановился, и ее вскоре произвели в схимонахини, надев на нее схиму – черную груботканую рясу со зловещим белым черепом на груди. Ее голову также покрыл капюшон, на котором был вышит череп, и это означало смерть последних земных радостей для постриженной и полное одиночество до последнего дня жизни.

Схимонахиню Дарью поместили в подземную келью, где она и пребывала в одиночестве много-много лет. После смерти Ивана Васильевича ее выпустили из подземелья, но она продолжала оставаться в монастыре.

Иногда ее, всегда молчаливую и босую, спрашивали:

– Ты, говорят, та самая царица Анна?

Она в ответ кланялась и тихо отвечала:

– Старица я Дарья, а прошлого не было.

Скончалась она 5 апреля 1626 года (по некоторым данным, в 1627 году), пережив, таким образом, своего венценосного супруга более чем на сорок лет.

Всего Анна Колтовская провела в монастырях почти пятьдесят пять лет, дожив до воцарения первого Романова – племянника царицы Анастасии.

В.И. Баделин в своей книге «Золото церкви» отмечает: «И все же Анну Колтовскую под конец жизни (умерла в 1626 году) ждали послабления. В царствование Михаила Романова великая старица Марфа дважды присылала ей богатые дары».

А вот при Иване Грозном все имения у ее родных были тут же отобраны, а потом, как не без иронии пишут Роберт Пейн и Никита Романов, царь всех «на всякий случай казнил».

Примером того, как Иван Грозный расправился со всеми, кто был связан с Анной Колтовской, служит судьба молодого князя Бориса Давыдовича Тулупова. По словам профессора Р.Г. Скрынникова, «князь выдал сестру за царского шурина Григория Колтовского, брата царицы Анны, и тем породнился с семьей самодержца». На свою беду породнился…

У Б.Н. Флори читаем: «Борис Давыдович начал свою службу головой в царском полку в 1570 году. В январе 1572 года во время походов на шведов он “ездил с самопалы с государем”. Тогда же ему было дано важное поручение – отвезти в любимую обитель царя, Кириллов монастырь, огромный денежный вклад – 2000 рублей […] В 1573 году он уже упоминается как “дворянин ближней думы”, а в следующем, 1574 году был пожалован в окольничие. Тогда же он стал принимать участие в важных переговорах с иностранными послами. Для человека, принадлежавшего к второстепенной отрасли знатного рода, это была блестящая и быстрая карьера. Современник – англичанин Горсей – называет его “большим фаворитом” царя. Однако летом следующего 1575 года он был “уличен в заговоре против царя” и по приказу Ивана IV посажен на кол».

Анна Колтовская

С этим пришел опричнине конец, и никто не стал поминать опричнину... и все земские, кто остался еще в живых, получили свои вотчины, ограбленные и запустошенные опричниками.

Г. Штаден. О Москве Ивана Грозного. 1572 г.

Она пережила всех в той чужой недоброй семье. Старшего царевича – Ивана, что по первому разу женился в один год с ее замужеством: пожелал царь, чтоб вели они с сыном вместе невест под венец. Самого царя – Ивана Васильевича, даже при седьмой жене не унимавшегося с новыми сватовствами и брачными расчетами. Младшего царевича – Федора Ивановича, будто и не крепкого на голову, будто и тишайшего, да ведь отстоявшего от развода свою царицу Ирину, бедную костромскую дворянку, даже под монашеским клобуком, даже под именем инокини Александры не оставлявшей мысли о престоле.

И Бориса Годунова – в ее дворцовые годы всего-то кравчего, так неудачно просватавшего за царя хворую свою родственницу Марфу Собакину. Да и то сказать, разве сила была в нем – тогда еще в тесте его, Малюте Скуратове, да родном дядьке, доверенном из доверенных, постельничем Дмитрии Ивановиче Годунове. Как-никак ведал всей дворцовой прислугой, сторожами да истопниками, спать ложился у входа в царскую спальню. Без их наговоров да советов неужто не нашел бы царь иной девки – привезли-то в Александрову слободу полторы тысячи невест! Как-никак был третий брак последним – четвертого церковь признать не могла, иначе как сожительством не называла.

И первого Самозванца – при всем честном народе признанного привезенной из далекого монастыря Марией Нагой родным сыном. Через кровь и жизнь своего рожоного Дмитрия преступила седьмая жена Ивана Васильевича, чтобы разом отомстить и за смерть дитяти, и за свой изувеченный монастырскими стенами бабий век. Может, и думала-то больше о муже, которому, не успев родить сына, стала неугодной, который, замены молодой матери не найдя, уже приготовился ее отослать. Вот и вернула себе, хоть не судом да ненадолго, царское имя одна из великих княгинь и цариц, нашла место в мужской усыпальнице – Архангельском соборе, пусть не в самом храме, пусть под лестницей на хоры, а все белокаменная плита в хитрой вязи высеченных букв: «...Маря Федоровна... всеа Руси Ивана».

Пережила и Василия Шуйского с другой царицей Марьей, совсем-то молоденькой, да за полтора года дворцовой жизни поплатившейся тем же клобуком, тем же безысходным монашеским житьем.

И другого Самозванца – Тушинского вора, за которым пошла незадачливая польская гордячка. Кого бы не признала своим мужем Марина Мнишек, лишь бы сохранить тень надежды на русскую корону, на московский престол!

И десять с лишним лет правления новой династии – не назовешь же эти годы царствованием Михаила Романова, когда чуть не на каждом указе ставилась и властная подпись его отца, патриарха Филарета. Это ему, былому Федору Романову, не терпелось дорваться до царского престола. Это он поплатился за нетерпение насильственным постригом, долгим варшавским пленом, должен был удовлетвориться высшей властью духовной и по-прежнему мечтал о единственной нужной ему – светской. Даром, что ли, с детства у англичанина занимался, сколько языков знал, наряды да развлечения любил, первым щеголем московским слыл!

А она все жила за монастырскими стенами, всем ненужная, всеми забытая, какой была и в царском дворце, – дочь коломенского боярского сына Анна Колтовская.

Не иначе боялась, смертно боялась супружеского своего часа. Для родных неслыханная честь – ведь и фамилии не имели, Колтовскими стали называться по той волости, которую получил в прокормление дед, рязанский боярин Глебов, – для нее...

Слухами полнилась земля. Никогда еще не был царь Иван Грозный так жестокосерд, так кровожадно злобен, как после смерти второй своей царицы, «из черкас пятигорских девицы», Марьи Темрюковны. Ото всей семилетней их супружеской жизни осталось только восемь каменных гробниц под Троицким собором Александровой слободы. Рожала царица Марья одних дочерей, а дочерям Ивана, как говорилось, не давал бог веку – одна за другой в младенчестве умирали.

Нет, сдерживать его она не сдерживала. Где там, когда командовал всем опричным войском родной Царицын брат Кастрюк-Момстрюк, которым пугали детей, недобрым словом поминали в сказаньях и песнях. Скорее страх. Конечно же, страх, как никогда раньше, овладел Иваном.

Снова шел по русской земле мор. В одной Москве умирало на день до шестисот москвичей. Росли цены на хлеб. Беспокойно было на границах. И Иван боялся за власть. Свою власть.

Дочь дворянина московского И. А. Колтовского. Царь после смерти в 1571 г. 3-й своей жены - Марфы Собакиной собрал духовенство и слезно просил дать ему прощение за 4-й брак, объясняя его государственной необходимостью и невозможностью одному воспитывать детей. Соборным определением от 29 апреля 1572 г. церковь разрешила Ивану жениться на А. И. К., но, чтобы беззаконие царя (православная церковь с трудом разрешала 3 брака) не стало соблазном для простого люда, тот же собор вынес постановление, в котором грозил проклятием каждому, кто осмелится вступить в 4-й брак. Иван Грозный женился на 18-летней А. И. К. и прожил с ней 3 года. Поскольку А. И. К. вела себя очень независимо по отношению к ближайшему опричному окружению царя, и многие опричники были казнены при ее содействии, опричная верхушка постаралась избавиться от нее обычным для того времени способом: в 1575 г. ее заключили в Тихвинский монастырь. Там царицу насильно постригли под именем Дарии; церемонией пострижения руководил Малюта Скуратов-Бельский. В духовном завещании Ивана IV Васильевича Грозного 1572 г. А. И. К. назначался в удел г. Ростов «с волостми и с пустми, и с селы и со всеми пошлинами», а также 14 сел «с деревнями и со всеми угодьями». Сохранились жалованные грамоты «старице царице и великой княгине Дарье» от 1586, 1604 и т. д. Умерла в 1626 или 1627 г. От брака с царем детей не имела.

О ее приобретении (в "бумажном виде") обращайтесь в издательство ОЛМА-ПРЕСС [email protected]

Третья жена Грозного - Анна Колтовская

Последний раз венчался Иван в церкви 28 апреля 1572 года, когда женой его стала Анна Ивановна Колтовская, дочь знатного каширского дворянина, чьи предки были рязанскими боярами.

Анна Ивановна во многом напоминала Анастасию, и не без ее влияния, как полагают многие историки, именно в 1572 году опричнина прекратила свое существование.

Неизвестно почему, менее чем через год Иван приказал постричь ее в монахини под именем инокини Дарьи. Однако на том Иван не остановился, и в тот же день ее постригли в схимонахини, надев на нее схиму - черную груботканую рясу с белым черепом на груди, что означало смерть всех земных радостей для постриженной и одиночество до последнего дня жизни.

Схимонахиню Дарью отвезли в подземную келью, где она и пребывала в одиночестве много лет. После смерти Ивана ее выпустили из подземелья, но она продолжала оставаться в монастыре и скончалась в августе 1626 года, пережив, таким образом, своего венценосного супруга более чем на сорок лет.

Состоялось ли это тайное венчание, неизвестно. Известно только, что свадебный пир был очень веселым и на улицы Москвы были выставлены столы, заполненные хлебом, мясом и рыбой, а также десятки бочек пива и браги.

Однако после брачной ночи Иван вышел из опочивальни скучным, печальным и удрученным.

Затем он приказал закладывать санный поезд и ехать в Александровскую слободу. Он привез туда Марию, и на следующий день обитатели Александровской слободы увидели, как из ворот царской усадьбы выехали сани, а в них, опеленутая веревками, лежала, будто спящая, молодая царица.

Лошадь подтащила сани к полынье, пробитой в центре замерзшего пруда, и остановилась.

Из ворот следом выехал царь, а с ним рядом шел какой-то начальный человек и, обращаясь к слободчанам, столпившимся на берегу, громко произнес:

Православные! Ныне узрите, как карает великий государь измену. Князья Долгорукие обманным воровским обычаем повенчали государя с девкой, коя до венца слюбилась с неким злодеем и пришла во храм в скверне блудодеяния, о чем государь не ведал. И за то злое, изменное дело повелел великий государь девку Марийку в пруду утопить!

Использован материал кн.: Вольдемар Балязин Занимательная история России, М. 2001